Раз уж вспомнилось сегодня о текстах, решила собрать в дайри те из них, что появились у WD раньше него. Впрочем, большинство когда-либо записанных и не посеянных в недрах ПК драбблов в последний год и появились. Собираю для себя (вдруг перечитать-вспомнить фэндом взбредет в голову) ибо художественной ценности - ноль, а ошибок мильон, т.к., переставая засыпать с Розенталем, мгновенно теряю способность писать грамотно.
Титания. Отрывок из очередного гиблого эпика. Канон "с ног на голову". Зато единственное подтверждение того, что меня можно считать частью фэндома, о чем я с удовольствием вспомнила пару недель назад.
Пишет WeissDorn:
- Я Вас недооценивал, Лорд Арибарт. Право, вы были так убедительны, уверяя что и не подозревали о покушении. Действительно, и Лорду Джуслану, при всей его гениальности, не удалось бы провернуть такую вселенскую авантюру в одиночку. Стоит поинтересоваться у него, как сумел подбить к подобному честного вояку вроде Вас...
- Не стоит, Доктор Ли. Уверен, Вам не стоит обсуждать подробности покушения с моим братом.
- Отчего же?
- У него довольно забот без вашей домашней философии, - и прекратите смотреть так ехидно, - да, он не причастен к организации покушения, хотя оно без сомнения сыграло нам на руку. Откровенно говоря оно было нам необходимо, но Джуслан, даже после того как узнал о планах Идриса и других, решил просто покинуть планету... А, неважно.
- То есть, простите, Вы просто-напросто подставили любимого братца. Вы, положительно, не перестаете удивлять! Это семейное? Лорд Ариабата, Вы не боитесь, что завершив нашу с Вами в высшей степени познавательную беседу, я не отправлюсь прямиком к Лорду Джуслану?
- Он спит. И нет, не боюсь, можете считать это предупреждением или предложением. Уверен, мы сработаемся, Доктор, если Вы со своими бессмысленными дуспутами и лишними тайнами прекратите виться вокруг моего брата.
- Вы странный человек...
- Я - Титания.
- То есть Вы признаете, что быть Титанией то же самое, что быть безумцем? Что ж, это объясняет, почему Ваш брат и советник оказался не в курсе заговора, который мог воплотить куда удачней, хотя бы в силу того, что находился в непосредственной близости от цели.
- Отчего бы не признать - не жалко. И ошибаетесь, Доктор: Джуслан был в курсе того, что на Аджимана планируется покушение, просто не счел возможным вмешиваться; не хотел иметь к этому непосредственного отношения. Он, видете ли, считает, что я никогда не согласился бы поднять восстание против Титании, если бы меня к тому не вынудили непреодолимые обстоятельства... Рыцарь без страха и упрека, как в старых Земных сказках.
- Я, скажу откровенно, не пойму, отчего же Вы не стремитесь его разубедить? Опасаетесь?! Бросьте - он Ваш лучший друг, он готов защищать Ваши интересы и уж тем более жизнь любой ценой, да он спит и видит Вас во главе Федерации.
- Именно поэтому. Вам не понять, Доктор Ли.
- А вы попробуйте. Мне любопытно. Можете даже счесть меня Вашим персональным психотерапевтом и не опасаться разглашения врачебной тайны.
Я начинаю опасаться Вашего демонического хохота, Ариабарт Титания. Рассказывайте же.
- Джуслан романтик, он никогда не был в восторге от устройства нашего мира. Не будь он Титанией, Доктор Ли, вы получили бы куда более воодушевленного "сокрушителя устоев", чем Ваш хваленый Фан Хьюлик. Я всегда боялся, что они узнают, так что стремился стать идеальным Титания: всесильным герцогом или даже Безземельным лордом...
Джуслан всегда был рядом, и я, признаться, не заметил даже, когда он стал защищать меня, а не наоборот. Он гениален Джуслан Титания: непревзойденный стратег и дипломат от бога, он читает людей словно их мысли написаны на лицах чернилами. Наверное со стороны он выглядит идеальным интриганом, не правда ли?
А он сказал мне однажды: ему нужно верить во что-то в этом безумии, он рад, что есть я, для которого честь и верность не пустой звук, кому претят интриги... Он сказал, так верят и ждут прощения грешники. Я никогда не мог бы сказать, что он ошибся. Это глупость, но если ему нужна вера, нужно прощение - он их получит. И свободу, раз уж ему так трудно дышать в Ураниборге.
- Боги, Вы действительно безумны! Уничтожить Империю ради того, чтобы любимый брат мог развлекаться строительством "нового мира"...
- Здесь нет проблемы. Мы всегда можем создать новую...
Да-да, пошутил.
Прошу простить, Доктор, у меня еще апельсины не куплены. А если Джуслан не получит свои апельсины, то не проснется просто из вредности. Знаете, когда ребенком я лежал в больнице, Джуслан сбегал от наставников каждый день; забирался по дереву на второй этаж. С апельсинами. Говорил, что к больному без апельсинов - это просто-таки неприемлемо.
Терпеть не могу апельсины. И мороженое с фруктами. А он вот любит.
- Снова объясняете для недостаточно догадливых, что в вашем волшебном мирке для двоих нет места третьим, четвертым и всему миру? Знаете, Лорд Ариабарт Титания, я вам как Доктор скажу - бросайте маяться дурью и отправляйтесь будить свою спящую королеву поцелуем, Ваше величество.
....
(а тут можно и про Бога-Императора, потому что я прониклась теорией)URL комментария
А это Nabari no Ou. Вроде как трава про ниндзя для тех, кто не в состоянии отсмотреть весь Наруто. Кажется как раз через пару глав я и забросила в свое время мангу вместе с фэндомом. И аниме не досмотрела. А зарисовка вот осталась. И это тот редчайший для меня случай, когда история именно о том, о чем задумывалась и ровно того размера.
Минифик.
Название: Desire has no rest
Автор: WD
Герои: POV Юкими.
Рейтинг: PG-13
Саммари: Думать – вредно.
Предупреждение: не вычитано, невнятно, спойлеры до 47 главы - читать на свой страх и риск.
Дорога подсвечена лишь редкими фонарями да вывесками придорожных баров-мотелей. Юкими ловит красно-зеленые огни боковым зрением, так же как очередную развилку на шоссе: неоценимое преимущество способностей шиноби. От того, что дверь в мир Набари быть может захлопнулась за ним навсегда, несколько не по себе.
«Да ты просто гений, парень!», - губы размыкает жизнерадостная улыбка в тридцать два зуба, привычная как дыхание, пусть и не больно-то уместная здесь и сейчас. Послать к чертям привычную жизнь и любимую, чего таить, работу – тоже мне повод для радости. И ради чего все, ради так и неизжитой с детский лет привычки привязываться к бездомным котятам?! Нелепо. Было б смешно, если бы он который уже час не колесил по окрестным городкам, в надежде найти беглецов раньше, чем это сделают остальные Кайросю.
Привычно свернуть с шоссе, расспросить работяг на станции, объехать окрестные автобусные остановки, на всякий пожарный заглянуть в мотель – город маленький, и это заведение единственное похоже на то, где не спросят документов, не вызовут полицию, чтобы та позаботилась о двоих сбежавших из дому детишках. Впрочем, судя по тому, что каждый из опрошенных явно видел фотографию «пропавших кузенов» в первый раз, шеф еще не начал охоту всерьез. Отлично, у него все еще есть время.
Шестнадцать часов за рулем. На рефлексах купить банку теплого кофе, недопив, запустить в так кстати подвернувшееся болотце, вернуться за руль, завести мотор. Радио неожиданно оживает и трескучим голоском заводит песенку о сумасшедшем бродяге, который гонялся за мечтой и лопал мороженое даже в лютый мороз.
Песенка неуместно забавна. Мысли, тягучие и клейкие как вишневый кисель, лениво расползаются, и по-глупому обидно оттого, что некому попенять на преступное пренебрежение собственным здоровьем. Нужно всего лишь найти Ёйте. Или догнать, если хорошенькая кассирша на последней станции не ошиблась, и пара ребятишек действительно направилась в Бантен. Лучше б этому быть правдой – слишком мало времени, слишком много охотников. Надежда – неверный маяк, но другого, увы, нет.
А пока остается развлекаться мыслями о том, что этой ночью он не единственный сумасшедший, гоняющийся черт знает за чем. Юкими, право слово, многое бы дал, что б хоть для себя самого понять, почему нет для него ничего важнее, чем найти пропащего напарника. Прочие сами объяснения придумают: кто расскажет, что идеалы Кайросю всегда были для него безразличны, и он-де давно решил заполучить Шинрабансё для себя; кто о том, что напарники всегда были близки, и побег задумали вместе. Сестренка вовсе, по глазам видно, вообразила себе романтическую историю…
Да он бы и рад убедить себя в том, что сгорает от страсти! Тогда вся эта эскапада имела б смысл, превратившись из погони за полумертвым печальным придурком, шарахающимся от людей как от чумы, в героическое спасение прекрасной принцессы из сумрачной башни. «Романтика». «Любовь». Ими так просто оправдать любые безумства.
«Думать о Ёйте как о принцессе… да, ты брат, извращенец», - голос хриплый от долгого молчания, и даже смех выходит каким-то неповоротливым и сорванным.
Пусть Казухо рассказывает свои медицинские небылицы, вот только Ёйте совершенно точно не девушка. Уж в чем, а в девушках он разбирается - яркие, жизнерадостные и шумные; хмурят тонкие бровки, сломав точеный ноготок, рыдают, завалив экзамен по латыни, удивленно хлопают длинными ресницами.
Впрочем, ресницы это пустое. У Ёйте вот тоже ресницы. Такие, что тень на пол щеки, а серо-сиреневые глазищи на бескровном лице кажутся еще больше; узкие ладони, согреть бы, да только протянешь кружку неизменной воды с лимоном. Обнять бы, защитить от целого мира (от обоих, чтоб им пусто было), закутать в пушистый шарф.
От того, что сопляк Михару может, а он шиноби не последнего десятка замирает в нерешительности и опускает руки, стало поначалу как-то особенно пакостно на душе. До того ровно момента, как понял – не обошли его на повороте, дорогу указали, а что бросили – так выбор дали, заразы. Кто ж мог знать, что он давным-давно выбрал. Он и сам-то не знал. И теперь не уверен, почему выбрал так, а не иначе, только и знает, мантру свою нелепую повторять.
«Ёйте это Ёйте», - сам себя передразнивает, сам над собой хохочет – клиника. Но он и правда не знает, как объяснить иначе. Тогда священнику он говорил что-то о тьме и свете, но священников поблизости не наблюдается, а слова без понимающего взгляда напротив, остаются пустыми, бессильными объяснить.
Да и как объяснить, что хочется обнять и долго-долго не разжимать рук, таскать по городу – кафе, парки аттракционов, зоопарки, держать за руку и улыбаться, ловя растерянный взгляд, пока не начнет улыбаться в ответ. Юкими уверен - у Ёйте должна быть невероятная, чудесная просто улыбка. Так, наверное, иные дети верят в Санта-Клауса, а иные восторженные барышни в любовь с первого взгляда.
Юкими обнаруживает беглецов на автобусной станции неподалеку от Бантена. Живы. Михару изучает расписание, Ёйте привалился к стене, прикрыв глаза. Выглядит он неважно. То есть явно хуже, чем пару дней назад. Губы сухие, потрескавшиеся, жар похоже так и не прошел. Ну, не идиот ли?! Довести себя до такого состояния.
- Mission complete! Говорил же, что к этой миссии подойду серьезно, - в глаза словно песка насыпали, ноги затекли, но он чертовски доволен собой.
Они оборачиваются одновременно. Оба полны решимости защищать другого до последнего. При виде такого единодушия, делающего их еще более похожими, губы сами собой расплываются в улыбке.
Ёйте делает пару нетвердых шагов, вытянув руку в привычном защитном жесте. Смотрит внимательно и чуть удивленно.
- Добрый вечер. Кайросю объявили охоту?
- Ага!
Юкими счастлив, и это более чем заметно, а в широко распахнутых глазах мелькает что-то очень напоминающее разочарование и обиду.
- Но я здесь не поэтому, - торжественно завершает он и, пользуясь секундным замешательством, хватает протянутую руку, прижимает Ёйте к груди. Шепчет, почему-то не получается в голос, что больше никому не позволит убивать его, придурка эдакого, и ему самому больше не позволит тоже. И как всю дорогу обнять мечтал и боялся: это будет последним, что он сделает в своей жизни.
- Обнять, - переспрашивает Ёйте, словно в жизни не слышал ничего более нелепого, - почему?
И хочется выложить ему все как на духу, про качели, мороженое и зоопарк, но получается только пробормотать «давай вернемся домой, когда все это закончится, Казухо, кстати, рыбу опять притащила».
Ёйте снова переспрашивает ошалело. А в голове хрустальный звон, перед глазами светлячки водят хороводы.
- Ага, рыбу. И велела поцеловать на ночь. Так что с нее и спрос, - заявляет Юкими и легко целует напарника в висок. А тот, небывалое дело, и не думает отстраняться, повиснув у него на плече и ловя взгляд Михару. Малец ободряюще улыбается и Ёйте неуверенно, едва заметно улыбается тоже.
Небо не падает с небес на землю, и ангелы не спускаются, играя на лютнях. Но легко и радостно, и все живы, по-настоящему живы. И он хохочет, подхватывает мальчишек и кружит, пока они все втроем не валятся под колеса запыленного в долгом пути авто. Впереди дорога, и все неприятности мира на их головы, но для начала где-нибудь с комфортом переночевать. Возражений нет? Вот и славно.
Ёйте засыпает, едва голова касается подушки. Так проваливаются в сон смертельно уставшие и дети. Смертельно уставшим детям просто деться некуда. Михару, впрочем, не спит, а лениво жует ужин и все косит в его, Юкими, сторону зеленым глазом.
- Ну, говори уж, чего там, - подбадривает Юкими.
Сейчас ему и выскажут все, что думают о непрошенных гостях, вмешивающихся не в свое дело. Но дело его. Это решено, и остальным придется смириться. А ему придется выслушивать возражения. «Селяви».
Каково же его удивление, когда вместо возражений мелкий хозяин Шинрабансё начинает тараторить, что не знал, что он так любит Ёйте, и что это очень здорово, что Ёйте любит кто-то ещё. И сам Ёйте ещё недавно вовсе не подозревал, что его кто-то любить может, и что уж теперь-то он и сам не захочет исчезать…
А вот эти новости заставляют похолодеть: Ёйте это Ёйте, если уж вбил чего в свою голову дурную…
- Если что, можешь сказать, я тебя заставил, - и в подтверждение своих слов наводит на Михару пистолет.
- Уберите, - говорит, - Юкими-сан, не буду я ни на кого ответственность перекладывать.
И смотрит серьезно, совсем взрослый. Он ли без умолку трещал минуту назад? Ну, что тут поделать. Рассмеяться только, потрепать по темноволосой макушке.
- Пополам, так пополам.
Кивает. Договорились вроде как.
Юкими сам не знает, что в голову взбрело, когда в следующую секунду спрашивает:
- А не ревнуешь?
- Нет, - показалось или нет секундное колебание? Неважно.
- Ну и правильно, малец, Казухо меня тоже не ревнует. Это вообще не дело братьев ревновать.
Михару смотрит во все глаза, онемевший и снова совсем по-детски растерянный. Смех подступает к горлу, мешая дышать, Юкими зажимает рот ладонью и думает, что главное не разбудить Ёйте: у него, право же, совсем нет сил, рассказывать братьям сказки на ночь. Завтра. Все завтра.
- Спокойной ночи, Михару.
Пишет WeissDorn:
***Рейтинг: G
Форма: драббл
Жанр: романс?
Предупреждение: сюр, оос, м/б ау.
Дисклеймер: все чужое.
Как синяя птица.
Склонясь над чертежами корабельных снастей, сосредоточненно покусывает кончик пера. Улыбается ослепительно и чуть устало или смеется, запрокинув красивую голову, над его невежеством. С материнской заботливостью подсказывает, что в европейской семейке принято в поведении, что в одежде. Вздыхает, что соседи только воевать горазды, и мечтает о промышленной революции, чтобы для картин оставалось время. Она пишет их маслом и очень гордится своей изобретательностью. А он восхищен талантом, умом и целеустремленностью хрупкой золотоволосой девушки. И стыдно - она ему едва до локтя достанет, а знает и умеет столько, что ему недоучке и не снилось.
Когда отсвет свечи в сумерках освещает точеное лицо, она похожа на царицу. Днем - на девочку селянку. Она ругается как матрос. И никогда не приходит в отчаяние.
Флот, европейский костюм, букет подсолнухов и любовную горячку он увозит с собой. Он хочет вернуться. Хочет быть достоин: безжалостно избавляется от старых - возмутительно восточных - привычек, зубрит европейский этикет, одевается по последней моде - французской по выходным и немецкой по будням. Зябко кутается в плащ, запивая холод самогоном.
Он жаждет признания и ввязывается в войну, а следом ещё в одну. Он уверен, что его новенький флот восхительно смотрится на Балтике. Согласны с этим не все, но он готов доказать - с оружием в руках и на чистейшем немецком или французском. И на английском мог бы - только Артура раздражает акцент, и он неизменно впадает в благородное негодование. Достал. От чужой речи гудит голова, мысли путаются и рассыпаются снежинками. Головную боль он привычно запивает самогоном - помогает.
Он редко говорит с сестрами, но по-настоящему удивляется, когда они почти перестают понимать его.
У него сотня дел каждый час: на фронтах, на полях, на фабриках, на балах, где заключаются союзы с заклятыми европейскими друзьями, священные и не слишком. Порой от усталости он валится с ног. Порой - с голодухи: из-за непрекращающегося выяснения отношений и работать-то почти некогда.
И все равно, проезжая по улицам их, европейцев, городов - проезжая победителем, остудившим пыл не в меру разошедшегося Франциска, он горд и счастлив. Прекрасная дама в тяжелом платье и бриллиантовой тиаре на золотых волосах благодарит за помощь: вежливая улыбка на розовых губах, взгляд серьезный и мягкий. Она очень похожа на бойкую девушку с золотыми косами, в которую был однажды влюблен юный и восторженный мальчишка...
Он почти помнит его, хоть и не любит вспоминать. Он почти помнит ее: кажется, ее смех тоже золотой как подсолнухи, как солнце, как счастье, а в ее волосах лентой запутался обрывок неба. Как перо из хвоста синей птицы. Как осколок мечты.
I'll come flying through your door,
And you'll know what love is for.
I'm a bluebird, I'm a bluebird...
***Герои: Россия, Литва.
Жанр: видимо таки ангст.
Предупреждение: не вычитано, стиль хромает.
[Литва болезненно-странный. Когда-то загадочный, некогда притягательный. Увы, трясущийся от страха или мертвенно смиренный, он давно вызывает лишь смешанную с брезгливостью гневную жалость.
Полно, с него ли срывал области одну за другой, приникая к нагой коже, вдыхая пьянящий аромат стали и опасности. Он ли тогда ворвался к тебе нежданным и незнакомым, в сияющих на солнце латах? Смеялся победно, то раздевая бесстыдно взглядом, то предлагая венчаться в католической вере хоть с обеими сестрицами разом. Он ли, получив от ворот поворот, возвращался снова и снова, не теряя ничуть боевого задора и лишь строя новые планы.
Иметь заклятого врага более надежного, чем иные друзья - это ли не радость. Защита-нападение-защита, поворот-поклон-поворот – сталь и дипломатия. Привычно, знакомо, едва ли надоест.
Когда все изменилось? Вот он строгий и гневный восседает в седле бок о бок с Польшей, направляет бездумную его энергию, уверенный в победе летит в бой…
Поражение? Полно, сколько их было! Но нынче все иначе. Смотрит испуганно, дрожит за свою жизнь, озирается растерянно по сторонам в поисках поддержки. Отчего бы и нет? Германия с Австрией тоже всегда готовы подхватить непосильную для ближнего ношу.
Странно, что их ты не ненавидишь. Даже твердишь упорно, что с Третьим Рейхом у тебя все было по большой и чистой любви. Да-да, пришел Россия и опять все испортил! Как и раньше, когда не стал потакать слабосильным попыткам добиться независимости. Независимости, которая, и минуты не прошло б, оказалась фальшивкой в этом мире «сфер влияния».
Она, впрочем, и оказалась. Но ты отчего-то счастлив и горд. Независимостью. От меня. Ну, что ж. А я-то был уверен в том, что ты, кого звали Великим княжеством, так и не привык быть среди слабых. Я приучил тебя? Стоит гордиться.
Пожалуй, жаль. Обидно даже.
Мало приятного в том, чтобы быть рядом с тобой.
Убедить себя в том, что в нынешней слабости виноват лишь северный сосед, бояться панически, поневоле уверуя - он вот-вот нашлет рой новых невероятных напастей. О, как ты ненавидишь. Что ж, отрадно знать, Литва, что единственное живое, прежнее, что осталось в тебе – твоя ненависть ко мне. Вот только страх сильней, и оттого она бессмысленна, бесполезна и жалка. Не превзойти, но низвергнуть. Ловушка стара как мир, а толку чуть. Долго ли ты сам протянешь после? Чем ты живешь, о чем мечтаешь; что еще осталось у тебя, кроме мученически лелеемой жажды мести?
Впрочем, теперь это не мое дело. Наверное, я все-таки слишком сентиментален: все эти общие воспоминания о славных деньках, все эти годы, что я заботился о тебе как умел.
И я все-таки виноват, пусть и не подумаю каяться.
Литва, – веришь? - ты идеальное напоминание о том, что проигрывать нужно уметь красиво.
А потому лучше умереть, чем проиграть.
Я мог бы помочь тебе, хочешь?
Множество отличных проверенных способов.
И ты наконец-то, - представь только! - прекратишь дрожать.
Шутка.
URL записи
N.b. Ну, а крайние два ("Карибский Кризис" и гилоцентричный) уже складированы в дневнике и находятся по тегу "фикствую".